Сегодня, если бы он появился в своих боевых наградах, кто-то мог бы с ехидством прошипеть: "Ташкентский ветеран", мол, в тылу сидел, пока другие воевали, а теперь присоседился. Но это далеко от правды. Он — одна из легенд Сталинградской битвы.
В его наградном списке к медали "За боевые заслуги" в 1943 году написано: "Наградить воспитанника полка Алешкина Сергея Андреевича за то, что с 8 сентября 1942 года, по итогам службы в полку, прошел опасный боевой путь. 18 ноября 1942 года он был ранен. Как ребенок, всегда весёлый, полюбил полк, командование и всех вокруг. Своим оптимизмом и преданностью в жуткие моменты поднимал morale и уверенность в победе. Товарищ Алешкин — любимец полка".
Ему всего бы исполнилось 86 лет. Но он уже не придет, ведь 1 февраля 1990 года он ушел из жизни. Прямо на остановке по пути на работу его сердце, измотанное войной, остановилось. А на тот момент ему было всего 54.
Ошибка закралась в наградной список: имя награжденного — Алешков Сергей Андреевич, 1936 года рождения. Да-да, 1936-го. Когда его спрашивали о его имени, он скромно отвечал: "Алешкины мы". В ту пору ему было 7 лет, но он уже несколько месяцев "воевал" на фронте Великой Отечественной: подносил патроны, газеты и письма солдатам, развлекал их песнями и даже своим присутствием вдохновлял бойцов для которых они сражались.
Солдаты позже признавались, что ничто так не поднимало боевой дух, как визиты этого юного спутника. Он стал настоящим стимулом для многих, особенно в стрессовые моменты, обеспечивая моральную поддержку, что на войне порой было важнее всего. Под Сталинградом, во время той ужасной мясорубки, сержант Алешков, получивший позже звание "гвардии рядовой Сереженька", был самым младшим защитником города. Он также вошел в историю как самый молодой гвардеец СССР и России.
Но это не был только рекорд — так сложилась его судьба. Медаль он получил за спасение командира 142-го гвардейского стрелкового полка, своего приемного отца, майора Митрофана Воробьева. В момент одного из вражеских обстрелов его блиндаж был завален, и только Сережа знал, где его искать. Он очень переживал, звал на помощь других солдат и вместе с ними расчистил завалы, незаносимо вышибая слезы с лица. Майор остался жив, только слегка контузило.
Отношения этого холостого майора и шестилетнего мальчика-сироты — это самостоятельная трогательная история, достойная светлой памяти. Майор, не имея детей, ощутил особое отцовство к спасенному мальчику. Сережа стал не только "сыном полка", но и частью семьи. Позже он нашел "маму" — 17-летнюю медсестру Нину Бедову, которая заботилась о нем во время войны. Майор на ней женился, и семья стала полноценной. Вместе они пережили всю жизнь, даже после потери Сережи.
Сложности войны особенно сказались на их отношениях. Потом, став суворовцем в мирной Туле, Сережа писал отцу: "Дорогой папа! Учу все отлично, преподаватели довольны! Сильно по вам скучаю. Здесь много детей офицеров, чьи отцы погибли. Мы дружим, ждем ваших писем! Пожалуйста, расскажите о последних битвах подробнее". Как и вспоминал потом Михаил Воробьев, он отвечал письмами, понимая, как важно поддерживать сына в его боевом опыте.
Судьба была капризна к рядовому Сереженьке. Лето 1942 стало началом его "везения". В его родной деревне Грынь, ставшей базой партизан, он жил с матерью и тремя братьями. На тот момент его отец уже умер, а мать, помогая партизанам, была арестована гестапо. После пыток его 10-летнего брата повесили, а мать застрелили — все это было перед глазами Сережи.
Когда партизаны атаковали карателей, жители начали бежать, и соседка выбросила Сережу в окно, откуда он потерялся в лесу. Через несколько дней, истощенным и в страданиях, его нашли разведчики 142-го полка и перевели через линию фронта. Он стал "сыном полка", хотя сам считал себя адъютантом командира, ежедневно приходя к штабу с отчётом о готовности.
Вскоре ему сшили военную форму, а в 1943-м, когда в армию вернули погоны, подарили комплект с одной звездочкой. А за спасение командира он, без сомнения, заработал свою медаль. Чтобы Сережа чувствовал себя настоящим солдатом, ему подарили бинокль. С ним он сделал свой первый героизм, доставляя по полку газету "Красная звезда" и замечая немецких корректировщиков, что спасло жизни многих солдат. Однако, даже находясь под обстрелом, он удивлялся и восхищался происходящим, хотя его душе едва исполнилось 7 лет.
Снова в Польше его заметил командующий 8-й гвардейской армии, генерал Василий Чуйков. Они танцевали, и генерал наградил его трофейным пистолетом "Вальтер". Когда Сережа снова попал под обстрел и был ранен, генерал настоял, чтобы его направили в Тульское военное суворовское училище.
Там врачи оценили его состояние и сказали, что он непригоден к службе, но Чуйков настаивал, и Сережу приняли. В училище он много занимался спортом, немного поправил здоровье и закончил учебу.
Он встретил конец войны с медалью "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. ". Пройдя обучение в военном училище, он также был отчислен из-за здоровья, его сердце снова дало сбой.
Позже Сергей стал юристом в Харькове и переехал в Челябинск, где жила его приемная семья. Он работал следователем, а потом прокурором. В личной жизни его счастье не всегда улыбалось: дважды женился неудачно. Но единственной радостью оставалась семья и память. Он часто встречался с курсантами военных училищ, делясь своим опытом и навязывая понимание ценности защиты Родины. За пять лет до своей смерти он получил орден Отечественной войны I степени.
Как сказали в одном из перестроечных фильмов, это "странная, книжная история". Кому-то покажется, что это лишь легенда, но это было реальностью. Ужасно об этом говорить, но, возможно, это была судьба — забрать молодого человека слишком рано.
Гвардии рядовой Сереженька не увидел, как его Родина распалась — страна, за которую он сражался. Сегодня, когда многие ветераны той страшной войны ушли из жизни, часто можно встретить попытки переписать их подвиги.
И, возможно, 33 года назад, на остановке в Челябинске, когда его сердце в последний раз дало сбой, он вспоминал все это. Мы же должны помнить об этом всегда, чтобы оставаться людьми, особенно в нынешнее трудно время.
